За окном школы – пышные ворота ВДНХ-ВВЦ. Высится колесо обозрения. Доносится шум машин с оживленного проспекта Мира. А у одиннадцатиклассников – урок литературы. Обсуждают внешность кого-то из героев классики.
Спрашиваю: «А форма у вас обязательна?» В ответ директор Надежда Валентиновна Боос предлагает пройтись по школьным коридорам, благо как раз прозвенел звонок на перемену: «Смотрите сами!» Смотрю и вижу: старшеклассники понемножку бунтуют – в школьной форме ( в общем-то, как выясняется, обязательной) на занятия не пришел ни один. Хотя, по негласному договору с педагогами, определенный дресс-код ребята все же соблюдают: джинсы на уроки не носят. Зато из учеников помладше в форме почти все. И все прилежно встают и здороваются с директором – неважно, в классе ли они под присмотром учителя или же болтают о чем-то своем, расположившись в мягких креслах в коридоре. Школьная традиция.
Школа-интернат № 16 в этом ноябре отпраздновала юбилей – 55 лет со дня основания. Тогда, в 1950-е годы, в Москве было открыто множество подобных заведений, сейчас осталось около 20. Сюда принимали и до сих пор принимают не всех подряд, а только детей из семей-льготников: малообеспеченных, многодетных, неполных. По желанию родителей ребенок может оставаться в школе всю пятидневку, уезжая домой только на выходные. На 580 учеников здесь около 165 спальных мест. И сотню из них занимают ученики младшей школы.
…У четвероклашек уроки закончились. И в кабинет на смену учителям приходит воспитатель, который будет сопровождать ребят до вечера. Педагог напоминает, кто сегодня дежурный (учителя упорно воюют с родителями и настаивают, что дети, приобщаясь к быту, должны сами убирать в классах, спальнях и столовой), и объявляет распорядок дня:
— Сейчас мы все вместе переодеваемся и выходим на улицу. Потом…
На «потом» занятий много. Во-первых, детвора должна сделать домашние задания. Во-вторых, в школе масса секций, студий и кружков – от плавания и мини-футбола до хореографии, флористики и эстрадного пения.
В соседнем классе вдруг встречаем… пожарного в полном облачении. Правда, форма явно великовата. Это школьная дружина юных пожарных готовится к встрече с сотрудниками МЧС.
Но поскольку интернат этот с художественным уклоном, искусство здесь всё же на первом месте. На верхнем этаже располагается филиал музыкальной школы. И школьники, не выходя из здания, могут одновременно заниматься и в музыкалке. Там всё как положено – и игра на инструменте (из группы духовых), и фортепиано, и сольфеджио с музыкальной литературой. В прошлом году первый раз набрали даже два специализированных класса с музыкальным уклоном. Конкурс был – три человека на место.
Гордость школы – духовой оркестр, существующий с 1966 года. Из него, кстати, вышло немало профессиональных музыкантов – от Андрея Локаленкова, трубача в оркестре Большого театра, до Александра Федоркова, бывшего руководителя группы «Лесоповал».
Спускаемся ниже и заглядываем в одну из спален. Небольшая уютная комнатка на четверых. На стене картина с ярко раскрашенными пандами. Сейчас здесь пусто: ребята появятся перед сном.
— А сама форма интерната – не изжила она себя за 50 лет? – интересуюсь у директора.
— На мой взгляд, нет, – говорит Надежда Валентиновна. – За последние пять лет она, по-моему, стала даже еще более востребована. Из-за экономического кризиса. Родители заинтересованы, чтобы дети были под присмотром, сыты, чтобы уроки были сделаны. А тут за 150 рублей в месяц – и питание, и учеба, и дополнительные занятия.
Заходим к первоклашкам. У них кружок по английскому – детвора старательно раскрашивает буквы. Дети как дети – аккуратные, веселые, смышленые. Когда сюда приезжают педагоги из других школ, Надежде Валентиновне
коллеги часто пеняют: мол, она в докладе давала та-а-акую выкладку по социальному составу учеников, а вы посмотрите на этих детей!
— Если ребенок в нашей школе с первого класса, то всё с ним нормально. Искусство все-таки влияет, – считает директор. Впрочем, не всё видно сразу. Внешне у ребенка всё хорошо, а на самом деле он, может быть, уже несколько лет переживает из-за развода родителей. Да и сам факт, что его оставили ночевать в интернате, а не дома, для большинства детей – тоже большой стресс.
Справляться с подобными проблемами ученикам помогает мощная психологическая служба. Ведь в интернате даже уроки рисования идут с уклоном в арт-терапию.
В устройстве интерната при всем внешнем благополучии есть, признает директор, и серьезные минусы. Интернатовские везде ходят классом – с урока на урок, с секции на кружок. В результате дети настолько привыкают к тому, что за них всё решает кто-то взрослый, что, будучи предоставленными сами себе, просто теряются.
— Когда мы выезжаем куда-нибудь на конкурс, – рассказывает директор, – бывает, что есть немного свободного времени. Говоришь детям: «У вас есть 20 минут, посмотрите город, по киоскам пройдитесь». А они всё равно жмутся к воспитателю.
Старшеклассников в этой школе немного. Если первых классов – четыре, то одиннадцатый – единственный. Кто-то после девяти классов уходит в колледж получать профессию. Кто-то переходит в другие, специализированные школы – скажем, с медицинским уклоном. Охотно берут ребят из 16-й в школу при Финансовой академии. А бывает, кто-то меняет учебное заведение по настоянию родителей: те боятся, что слово «интернат» в аттестате поломает судьбу ребенка. Убедить взрослых в обратном обычно не получается. Зато выпускники школы о своей альма-матер не забывают. По традиции они собираются у ворот школы каждый год 31 августа. Увы, в саму школу им зайти не дают – всё-таки первое сентября на носу, классы отмыты до блеска. Учителя предлагали выпускникам встречаться в школе в любой другой день, но переломить традицию не удалось. И каждый год бывшие школьники, посмотрев на родное здание, идут общаться в какое-нибудь кафе.
— Дети выпускников – единственные из обычных семей, кого мы в виде исключения принимаем, – признается директор. – Не могу сказать «нет», когда бывший ученик приводит к тебе самое дорогое, что у него есть.
