Когда Вика была дошкольницей, она активно готовилась к школе: бегло читала, учила таблицу умножения, под моим руководством исписала всю пропись. Многие не одобряли наши занятия, говорили, что потом на уроках будет неинтересно. Вика возражала: «Зато в школе я буду выступать!»
Вот так, с жаждой выступлений, Вика пришла в первый класс. И каково же было разочарование, когда она обнаружила, что ее знания здесь никому не нужны. Она поднимала руку, но ее не спрашивали. Рвалась к доске, но ее игнорировали. Учительница быстро поняла, что Вика знает материал, и перестала обращать на нее внимание. Все свое внимание учительница сосредоточила на двух слабых учениках, вот с ними-то она преимущественно и возилась. Ее позицию можно понять: зачем работать с теми, с кем нет работы? Но что же делать другим детям? Можете себе представить обиду первоклашек, которые знают ответ, а им не дают вставить и слова?
Энтузиазм Вики стал падать, учиться она больше не хотела. Зачем, если никто не интересуется ее знаниями? У меня были мысли перевести дочку в гимназию. Однако у Вики – слабое здоровье, ей тяжело далеко ходить и сидеть в школе лишние часы…
Нужны ли школе хорошие ученики? Теоретически да. Но прак— тически их отношения с учителями могут оказаться очень сложными. В нашем случае все разрешилось более-менее благополучно. Учительница просто сказала мне: «Спасибо, что обучили Вику, мне не придется с ней мучиться». После этого спокойно занялась своими двоечниками, отсадив дочку на заднюю парту. Но бывают истории куда более неприятные, даже трагические.
Когда я была в восьмом классе, с нами учился мальчик Витя. Внешне непримечательный, он всех поражал своей речью. Аудитория замирала, слушая его. Витя никогда не сбивался, соблюдал падежи в самых сложных оборотах, его словарный запас удивлял даже взрослых. Все считали его интереснейшим собеседником. Все, кроме учительницы истории.
Лидия Петровна, женщина пенсионного возраста, воспринимала свою работу как тяжкую обузу. Излагала материал плохо, спотыкалась, буксовала: «Э-э… Как бы сказать… Ну, в общем, вы понимаете. Этот самый… Как его зовут-то?»
По этой причине Лидия Петровна почти ничего не объясняла. Спрашивала домашнее задание, задавала следующий параграф и в конце урока снова спрашивала прочитанное. Она мечтала, чтобы ее оставили в покое. Витя же хотел с ней побеседовать, поделиться своими знаниями. Когда Лидия Петровна заставляла всех читать новую тему, а сама надеялась отдохнуть, он поднимал руку:
— Меня заинтересовал тут один абзац. Я не согласен с концепцией автора учебника. Можно я расскажу, что, с моей точки зрения, было истиной причиной этой войны?
— Виктор, ты демагог, – говорила Лидия Петровна. – Помолчи, пожалуйста, хотя бы сегодня!
Во время опроса она вызывала к доске только отстающих. Витя поднимал руку, но Лидия Петровна его игнорировала. Знания настолько распирали его, что он не выдерживал и начинал говорить с места. Учительница негодовала, грозилась поставить двойку за поведение. Больше всего она боялась спорить с Витей. Четырнадцатилетний мальчик побеждал ее без труда. Он так хорошо аргументировал, так складно говорил, что быстро ставил педагога со стажем в тупик.
Мне в свои четырнадцать лет трудно было разобраться, что происходит. Конечно, Витя был «белой вороной», ни с кем не дружил, в его поведении были определенные чудачества. Но ребята над ним больше посмеивались, чем обижали. За что же его так невзлюбила учительница?
Сейчас я понимаю, что испытывает педагог, когда ему встречается юный гений. Представьте, что некий мастер умеет выпиливать из дерева вазочки. Ничего более сложного он делать не умеет. И вдруг ему приносят изящную деревянную статуэтку и говорят: «Поработай с ней!» Мастер оказывается в сложном положении. Если он начнет переделывать статуэтку в вазу, он ее испортит. Если оставит все, как есть, для него не будет работы. А усовершенствовать статуэтку, сделать ее еще красивее, у него просто не хватит способностей! Вот он и говорит заказчику: «Заберите статуэтку, дайте мне лучше полено, и я сделаю из него отличную вазу!»
Приблизительно в такую же ситуацию попадает учитель, который сталкивается с умным учеником. Если педагог действительно талантлив, он сможет найти к ребенку особый подход. Но на это нужно время и силы, а ведь в классе еще тридцать человек, с которыми надо работать по программе! Этим педагог и занимается, а в отношении умного ученика чувствует себя ненужным. Что же делать? Просто дать ребенку высказаться? Но зачем? Вдруг он еще подорвет авторитет самого учителя?
Поэтому, с точки зрения педагога, идеальный ученик выглядит совсем по-другому. Это ребенок изначально с нулевыми знаниями, но обладающий способностями к обучению. И тогда учитель сам, своими руками, из ничего делает нечто. Такой ученик становится продуктом его труда, его гордостью.
И фраза «Не учись заранее, тебе в школе будет неинтересно!» – на самом деле переводится так: «Не учись заранее, а то учителю будет неинтересно тебя учить!» Буду ли я Вику учить сама? Буду! Меня больше волнуют знания моего ребенка, чем удовольствие учителя. Что же касается Вити, то в девятом классе он все-таки ушел в другую школу и окончил ее с золотой медалью. Дальше он сделал успешную политическую карьеру. В одной газете я читала его интервью. Журналист задал вопрос:
— Если уж речь зашла о детстве, кого бы вы хотели поблагодарить? Кто помог вам достичь успехов в жизни?
— Родители, – ответил Виктор. – Конечно, родители.
И я поняла, как школьник Витя научился так замечательно владеть речью. Просто с ним говорили – много, содержательно и грамотно. Говорила, конечно, не Лидия Петровна, а мама с папой. Вместе с родителями он обсуждал политику, историю, они передавали ему свои знания и манеру речи. И тогда мне тоже захотелось научить Вику чему-нибудь хорошему. Не для школы, не для пятерок, а для жизни вообще.
Рисунки: Владимир САХНОВ
