— Елена Евгеньевна, вы — доктор наук по двум специальностям: «Журналистика» и «Психология личности», пишите научные книги, преподаете на факультете журналистики МГУ. И для меня удивительно, что вот уже 15 лет вы работаете также и школьным психологом в одной из московских школ. Зачем?
— Мотивов множество. Начать с того, что школа – рядом с домом. Перейдешь через дорогу – и уже на детском стадионе. А может, потому, что я разделяю убеждения известного психолога Маргарет Мид. Она исследовала, как проходит детство у разных народов, и пришла к выводу, что именно взаимоотношения между поколениями определяют структуру и будущее цивилизации. С этой точки зрения, работать в школе – значит участвовать в историческом процессе. Я убедилась в этом на собственном опыте: взаимоотношения детей и взрослых коренным образом изменились за последние 15 лет и продолжают меняться.
— И насколько разительны перемены?
— Каждый год 1 сентября меня встречает другая школа: другие дети, другие родители, другие коллеги, хотя это одни и те же люди. И только мое дело школьного психолога остается неизменным: помочь детям и взрослым найти общий язык, понять и не потерять друг друга и самих себя. Может показаться странным, но и родители, и учителя больше всего нуждаются в том, чтобы им рассказали о детях что-то, чего они не видят или не могут понять. Как остроумно выразилась авторитетный семейный психотерапевт А.С. Спиваковская: «Главная задача психолога – познакомить родителя с собственным ребенком».
— Как это сделать?
— Есть сильные методики диагностики, консультирования, тренинга. Профессионально школьный психолог неплохо вооружен. Он не волшебник, разумеется, но чудеса все же случаются. И происходят они в тот момент, когда родители начинают понимать своих детей, учителя – родителей, а дети – взрослых.
Мама 16-летнего подростка как-то рассказала, что ее отношения с сыном сами собой изменились в лучшую сторону, когда она по совету психолога прочитала статью о психологической суверенности ребенка. Пытаясь разобраться в новых для себя понятиях, она иначе взглянула на поведение сына. Этого оказалось достаточно.
— Кто меняется быстрее? Дети, родители, учителя или школьные психологи? И, главное, кто они, школьники-2006?
— Быстрее и глубже всего меняются дети. Они стали более жесткими. Это особенно заметно на первых занятиях психогимнастикой с «новенькими». Они держатся, словно в круговой обороне всех против всех. На безобидную реплику, нечаянный толчок, легкое прикосновение одноклассника отзываются грубостью, ответным толчком, ударом, давая сдачи сторицей. Эта «сторица» как коленный рефлекс: щелкнешь «под чашечкой» – нога дернется, сделаешь замечание – взрыв грубости. И это больше, чем вопрос учебной дисциплины. Коленный рефлекс крутизны не позволяет школьнику использовать даже те способности, которые у него есть от природы. Он психологически не в состоянии освоить тонкости интеллектуального творчества. Не случайно судьба крутых школьных заводил порой незавидна, хотя и не обязательно преступна.
— Как родители ведут себя в этой ситуации?
— Родители волей-неволей втягиваются в процесс перемен. Но насколько адекватно, сразу не скажешь.
Обращается однажды ко мне интеллигентная женщина, доцент МГУ: «Подружите мою дочь с самой крутой тусовщицей в классе!» И, заметив мое недоумение, поясняет: «Она у меня – талантливый рисовальщик. Рекомендуют поступать в Суриковское. А девочка тихая, застенчивая. В богемной среде надо быть бойчее, заметнее…» Некая логика в этом есть. Но какова степень риска? И чем готовы родители рисковать?
— Сложно давать советы родителям?
— Да, все чаще житейские, казалось бы, советы чреваты необратимыми последствиями. Таковы жесткие обстоятельства жизни. И можно понять, почему учителю хочется подчас отойти от воспитательных функций, считая их обязанностью родителей, а самому только преподавать свой предмет.
— Елена Евгеньевна, а чем современные школьники отличаются от своих родителей в этом возрасте?
— Сегодня детские психологи отмечают не только раннюю сексуализацию и ожесточение внутригрупповых отношений, ослабление авторитета взрослых, но и рост инициативности, творческой спонтанности, стремление к автономности и независимости, готовность к будущей конкуренции. Эти черты в лучшую сторону отличают нынешних мальчишек и девчонок от школьников прошлой эпохи.
— А не опасно ли ранее взросление? Те, кто с 12 лет уже по-взрослому зарабатывает – будь он мойщик автомобилей или звезда шоу-бизнеса, имеют преимущества перед сверстниками?
— Это несравнимые уровни психической жизни. Взросление – процесс духовный: от пробуждения «Я» через кристаллизацию характера к становлению личности, осмыслению долга жизни, радости творчества и бытия. Его бессмысленно оценивать по «раннему коммерческому успеху», потому что «звездное дитя» может так и остаться «инфантилом», не пригодным к жизни взрослой, ответственной и самостоятельной. У скольких наших маленьких топ-моделей судьба сложилась трагично! Сколько вундеркиндов на вершине карьеры оказались бесхребетными исполнителями чужой воли!
Ранние социализация и сексуализация детей – объективные приметы нынешнего времени перемен. Однако, как бы ни менялись люди, нравы и эпохи, закономерности взросления столь же постоянны, как приход весны или зимы в свой черед. Объективные законы психологии взросления, определяющие главные этапы становления личности от рождения до зрелости, не меняются.
— Что это за этапы?
— Знаменитый психолог и психотерапевт Э. Эриксон выделяет 8 возрастов, каждый из которых для человека – этап взросления, ступень эволюции его личности. Будто по поговорке «всякому овощу – свое время» для человека приходит пора, когда он решает проблему обретения инициативности, время, когда главное – освоить принципы любви и дружбы, период, когда оттачивается импульс творчества. Каждый этап взросления – это трудная работа души. И результат не предугадаешь. Удачно пройдет – всю оставшуюся жизнь человек будет инициативен, крепок в дружбе и в любви, внутренне готов к творческому преодолению неизбежных невзгод и неудач. А если – нет, то будет он дальше жить с комплексом вины, ощущать эмоциональную изоляцию, пребывать в состоянии уныния и духовной стагнации. Так что психологическая цена каждого из этапов – огромна! Речь может идти об обретении (или утрате) внутреннего достоинства, переживании (или недостижимости) счастья.
— Все это начинается с первого класса, вместе с прописями вроде: «Мама мыла раму», и задачками типа: «1+1=2»?
— Все это начинается гораздо раньше, с момента рождения. Сейчас темп жизни ускорился, только на те первые пять лет, которые у нас называются «дошкольными», приходится три возрастных этапа. Это, во-первых, младенчество (0–1 год), когда с молоком матери впитывается ощущение своей желанности и самоценности. Во-вторых, раннее детство (1–3 года), когда первые шаги в пространстве отчего дома рождают чувство автономности и самодостаточности. И, в-третьих, игровой возраст (3–6 лет), когда под приглядом семьи развивается инициативность.
Школа начинается со стресса, потому что здесь главное – сверстники. Именно в их внимании и уважении черпает школьник ощущение собственной полноценности, признание своих умственных способностей и прочих достоинств. Так называемый школьный возраст (6–12 лет) – это время, когда дети учатся входить в компанию, быть заодно, поддерживать своих друзей. Эти навыки необходимы, потому что без них в будущем ребенок не сможет стать надежным партнером и добиться уважения.
Взрослые зачастую понимают это превратно. Матери зацикливаются на отметках. Отцы учат «давать сдачи». Учителя стремятся поддерживать престиж отличников. Но усидчивых обзывают «ботаниками», агрессивных считают «психами », а из отличников предпочитают тех, кто дает списывать.
— Как же помочь ребенку адаптироваться к школе, найти друзей и не потерять себя?
— Мне кажется, правы те психологи, которые считают, что на этом этапе взросления очень важно научиться самому делать такие вещи, которые другим детям захотелось бы заиметь: получить в подарок, обменяться, купить…
Лера С. пришла в 7 лицейский класс из обычной школы. Знаниями, да и внешностью, заинтересовать одноклассников ей бы не удалось. Но она искусно плела из бисера так называемые «фенечки» (мелкие украшения) и дарила их всем подряд, не подлизываясь, просто, чтобы куда-нибудь деть и приняться за новую. Она на удивление легко вошла в коллектив, потеснив прежние авторитеты.
Пятиклассник Саша Т. рисует комиксы. Время от времени он приносит в школу собственный «Журнал комиксов» (альбом новых рисунков) и за 50 копеек дает посмотреть любому. Желающих немало находится и в своем классе, и в параллельных пятых, и среди старшеклассников. Может, кто и усмехнется скептически, что, мол, за товарно-денежные отношения в младшей школе? А кто-то одобрительно хмыкнет, дескать, неплохой приработок. Но это не более чем наши родительские фантазии.
Вряд ли Саше детский опыт действительно поможет стать художником или бизнесменом. Но комплекса неполноценности у него не будет. Он убедился, что способен делать то, что всем нужно, а потому и сам он всегда будет нужен. Главная задача на этот период взросления решена. Остальное – приложится.
— Над какой конкретной проблемой вы работаете сейчас как школьный психолог?
— Проблемы приходят, откуда и не придумаешь. На родительском собрании второго класса подрались родители. И довольно крупно.
Классный руководитель уже опасается назначать новые мероприятия с участием взрослых. Школьники, не то чтобы в восторге, но похихикивают. Как локальный инцидент – это не самая сложная, даже в чем-то юморная ситуация. Но если вдуматься, это означает, что один и тот же «коленный рефлекс» крутизны и у трудных детей, и у проблемных родителей. Многозначительный симптом.
Родители тоже проходят свой путь взросления. Становятся более зрелыми людьми. И на этом пути переживают свои взлеты и падения, ищут психологического контакта и понимания. С ними тоже нужно говорить школьным психологам. И только тогда, когда родители научатся решать свои взрослые проблемы, они смогут принять благое участие во взрослении своих детей.
