Слышать и быть услышанным

Трудно слышать и быть услышанным правильно. Обоюдное понимание – большая редкость. Если удаётся испытать его, то ощущаешь радость, даже счастье. Обычно люди редко правильно понимают то, что слышат. Легко мы уясняем простые сообщения, команды, инструкции. И тот, кто даёт команды, формулирует их определённым, не им придуманным образом. «Руки вверх» – всем понятно…

Вообще, понятно то, про что люди договорились, как это понимать и как сообщать. Но огромная часть сообщений, к счастью и на беду, – не команды и не приказы. Это всё остальное общение: профессиональное, бытовое, любовное и дружеское. Человек постоянно погружён в информационно избыточную среду. В толпе, например, ему приходится делать всё, чтобы не слышать людей, не видеть их. В метро каждый старается существовать так, будто никого нет вокруг: ни на кого не смотреть и слушать что-то своё через наушники. Защита от ненужной информации… При этом любая человеческая группа пронизана коммуникациями. И эти коммуникации, в частности словесные (когда мы слышим и хотим быть услышанными), равны поведению. Оно есть всегда, даже когда мы считаем, что не делаем ничего. Даже тогда, хотим мы того или нет, вовне транслируется информация.
Мы всегда «читаем» поведение другого, пусть он ничего и не говорит словами. И взрослые, и особенно дети чувствительны к поведению значимых людей. Настроение видим по движениям, по выражению лица, по взгляду. Не обязательно понимаем правильно, но как-то понимаем. А уж если включается речь, то информация возрастает многократно. К невербальной присоединяется вербальная, словесная часть. Именно речь кажется нам более содержательной и ясной. Хотя не всегда это так.

Двойное послание

Речь несёт первый информационный слой сообщения. Второй информационный слой – невербальный.
— Как поживаешь?
— Хорошо (взгляд в пол и кривая улыбка).
Мы слышим: поживаю хорошо. Но разве мы
услышали своего собеседника? Нет. Потому что невербальная часть его сообщения не услышана. Она про что-то другое. Про то, что вроде бы и не хорошо. Так две части сообщения противоречат друг другу.
У ребёнка до младшего подросткового возраста высказывания обычно непротиворечивы. Он и текстом, и телом дает одну и ту же информацию. Поэтому ребёнок нам понятен, мы говорим: дети искренние, открытые. Мы же, взрослые, для ребёнка часто непонятны, потому что слышит ребёнок от нас одно, а видит другое. И взрослый бывает не услышан, за что обижается. А бывает и так, что услышать этого взрослого правильно вообще невозможно, потому что он одновременно посылает ребёнку два взаимоисключающих сообщения. В 60-е годы ХХ века была даже выдвинута гипотеза, что если ребёнок получает много подобных сообщений, это провоцирует его аутизацию и, в пределе, шизофрению. Вот мама приходит в больницу навестить своего сына, страдающего психическим расстройством. Сидит в холле, ждёт его. Он выходит к ней радостный, садится рядом, близко-близко. Мама отодвигается от него (даёт понять, что хочет держаться от него подальше). Он ссутуливается, опускает голову и молчит (воспринял невербальное сообщение). Мама смотрит на него и говорит: «Ты что же, не рад меня видеть?» И добавляет: «Не надо скрывать свои чувства, дорогой». Словами она вроде как сообщает, что ждёт от него проявлений любви и, более того, уверена, что любовь у ребёнка есть, просто он стесняется. А поведением, движениями как бы говорит: не приближайся ко мне. Мальчик не может понять, на какую часть целого сообщения ему реагировать. Поэтому самый простой для него выход – стараться не воспринимать реальность вообще. Видимо, эта мама так с ним всё время общалась, вот он и оказался в психбольнице.

Игра в напёрстки: где зерно?

Итак, ребёнку проще быть услышанным. А вот взрослому – трудно. Он то и дело погружает ребёнка в коммуникативные парадоксы. Например: «Чего ты такой послушный? Надо быть посмелее», «Главное – не отметки, а знания. Принесешь двойку – будешь наказан». Мило, да? Сами взрослые объясняют это так: «Не надо слушать всех подряд, надо и своей головой думать», «Беспрекословно нужно слушаться только родителей, но всяким важным чужим взрослым лучше не сообщать, что их указания не обязательно будут выполнены…»

И про отметки и знания то же: «Отметки – это оценки знаний. Поэтому если двойка – значит, не знаешь ничего. А если пятёрка, – это не значит, что нужно расслабляться. Иди ещё позанимайся». Но ребёнок-то слышит только то, что произносится. Если он послушается родителей и перестанет их слушаться, то всё равно будет послушным, потому что он как раз и выполняет их предписание. Есть от чего прийти в замешательство…

Есть ещё один аспект нашего общения с ребёнком. Мы показываем, как мы к нему относимся. Принёс, например, пятёрку и гордо нам об этом сообщает. Фактически говорит: «Я молодец». А мы не слышим. Мы в это время заняты чем-то важным, отвлечься не можем. И говорим: отойди, не мешай. Услышаны будем однозначно: «Я маму-папу не интересую». Вероятность следующих пятёрок снижается.

Второй вариант. Ребёнок принес пятёрку и гордо нам об этом сообщает. А мы сердимся на него за то, что он на той неделе три двойки получил. И говорим: «Вот, можешь же. А что по математике двойки-то носил?» Услышаны будем однозначно: «Мама-папа хотят только ругать, похвалы не добиться». Вероятность следующих пятёрок и тут снижается.
А эффективнее было бы так. Ребёнок принес пятерку и гордо нам об этом сообщает. Фактически говорит: «Я молодец». Мы смотрим на него внимательно. Взор и носки нашей обуви направлены в одну сторону (то есть ни о чем постороннем мы не думаем). Мы услышали его и говорим: «Ты молодец. Ты меня очень обрадовал». Сообщение внутренне непротиворечиво. Ребёнок слышит: «Я важен. Я правда молодец».Вероятность следующих пятёрок возрастает…

Понятно, что никакой взрослый не способен осознанно следить за построением каждой своей коммуникации с ребёнком. Да и не только с ребёнком. Вообще-то мы общаемся как попало. Поэтому редко слышим и бываем услышаны. Люди плохо понимают друг друга – это нормально. Это печально. Чтобы вас услышали и поняли правильно, нужно чувствовать, думать и говорить одно и то же.

рисунки: Наталья Ратковски