Не один год шли разговоры о необходимости Закона «О ювенальной юстиции», который регламентировал бы отношения между государством, несовершеннолетним ребенком и его семьей.
Однако появившийся наконец проект этого закона вызвал далеко не однозначную реакцию: слишком много вопросов по-прежнему остается без ответов, слишком много возникает новых, пока неразрешимых вопросов. Что же нужно изменить в сегодняшнем законодательстве, чтобы на самом деле защитить права ребенка? На вопросы нашего корреспондента ответила Светлана Бочарова, председатель Международного общественного информационно-просветительского движения «Добро – без границ», руководитель благотворительной программы «Право на семью – Приемные семьи».
— Актуально ли сейчас принятие Закона «О ювенальной юстиции»?
— На этот вопрос ответить однозначно сложно. Сначала нужно определить, что понимать под ювенальной юстицией. В идеале это должен быть свод законов, которые обеспечивают, гарантируют и защищают права ребенка и, что немаловажно, семьи, его воспитывающей. На первый взгляд, таких законов у нас уже более чем достаточно. Но на практике в большинстве своем это скорее декларативные утверждения, чем реально работающие правовые механизмы. А новые законы, которые время от времени принимаются в этой сфере, скорее напоминают латки на старом, изъеденном молью одеяле. Любая хозяйка знает: чем больше штопаешь старую вещь, тем больше новых дырок на ней появляется. Ювенальная программа могла бы соединить все, что касается защиты ребенка в семье, воедино. Но это должен быть свод ювенальных законов, а не ювенальная юстиция.
— В чем же отличие?
— Ювенальная юстиция – сама по себе целый свод законов: здесь и закон о прокуратуре, и закон о следствии, и закон о судах, и закон об органах образования и опеки. Как вы все это в один закон вместите? В нынешнем же Законе «О ювенальной юстиции» авторы попытались объять необъятное, порой представляющее радикально противоположные проблемы уже не юстиции, а ювенологии в целом. Остро стоит вопрос о ювенальных судах, которых в России пока нет. Закон о них давно назрел.
— Нужны ли, по-Вашему, такие суды?
— Безусловно. Сегодня суды судят несовершеннолетних детей по тем же законам, что и взрослых. Хотя если ребенок попал на скамью подсудимых, то судья должен, в первую очередь, разбираться в том, как он туда попал и кто виноват в том, что он туда попал. И привлекать к суду тех, по чьей вине ребенок совершил преступление. Тогда и система наказаний будет другой: суды действительно будут защищать интересы ребенка.
— Вы говорите о необходимости защищать интересы семьи. Учитывает ли их нынешний проект закона?
— Не учитывает! Согласно нынешнему проекту закона, органы опеки получают практически неограниченное право изымать детей из семьи. И не только в том случае, если есть реальная угроза жизни и безопасности ребенка. Уже сейчас в нашу общественную организацию поступает со всей страны масса жалоб на органы опеки, которые начинают изымать детей у родителей просто потому, что семья живет бедно, потому что у ребенка нет отдельного стола, компьютера, потому что в холодильнике нет масла и сыра.
Но начинать-то надо совсем с другого конца! Если у нас среди безработных подавляющее большинство женщин, если беременную женщину любой хозяин может уволить, чтобы не платить ей пособие по беременности, если женщину с ребенком в последнюю очередь берут на работу, то о какой защите интересов ребенка в семье может идти речь?
— Согласно нынешнему проекту, ребенок получает право пожаловаться на жестокое или просто несправедливое отношение со стороны родителей в органы опеки. Как Вы считаете, будет ли в этом случае ребенок более защищен?
— Нет, не будет! Во-первых, уже потому, что сама идея презумпции виновности родителей или, как написано в законе, приоритет интересов несовершеннолетнего может привести лишь к тому, что у нас вырастет новое поколение Павликов Морозовых. Кроме того, давайте подумаем: станет ли ребенок счастливее, если его заберут у родных родителей и отдадут в приемную семью лишь за то, что дома его шлепнули по попе или накричали? К сожалению, у нас сейчас приемные семьи вообще оказываются в гораздо более выгодном положении, чем родные. Люди, воспитывающие приемных детей, получают социальную поддержку больше, чем семьи, где воспитываются кровные дети. Притом это разница даже не в разы, а в сотни раз: например, в Москве семья, воспитывающая приемного ребенка, получает 15 000 рублей, а родного – 500. Сегодня у нас в стране очень выгодно быть сиротой. Может, именно поэтому у нас в процентном отношении количество сирот увеличивается? В 1995 году, когда в стране было 38 миллионов детей, количество сирот составляло 800 тысяч. И сегодня, когда у нас 26 миллионов детей, сирот все те же 800 тысяч. И это только по официальным данным Росстата и ЮНИСЕФ! Перераспределите эти средства, введите дифференцированный социальный стандарт, создайте реально работающий механизм социальной защиты семьи, воспитывающей ребенка, – тогда и можно будет спрашивать с родителей.
— Значит ли это, что нужно отказаться от Закона «О ювенальной юстиции»?
— В нынешнем его виде – да. На мой взгляд, государство, прежде всего, должно сформулировать семейную политику –
четкую и последовательную. И в соответствии с этой политикой разработать свод ювенальных законов, где будут прописаны права и обязанности как ребенка, так и семьи, воспитывающей его, а также права и обязанности государства по отношению к ребенку и его семье. Вот тогда мы сможем говорить о подлинном приоритете интересов ребенка.
